В отличие от прочих тварей, населяющих нашу планету, человек разумен, а значит, способен не только жить и умирать, но и осознавать свою смертность.
Он верит или не верит во что-то запредельное, падок на мистификации или искушен в здравомыслии, но вечный и неразрешимый вопрос «что есть истина?» заставляет его то и дело допрашивать реальность.
И тогда, преисполнившись серьезности, человек сталкивается лицом к лицу с извечно загадочными парными понятиями. Он пытается вновь и вновь уяснить, что же такое «живое и мертвое», «оригинал и подобие», «творение и творец».
Рано или поздно поиск ничего ни с чего не скопированного оригинала и никем не сотворенного творца заставляет человека обратить свой взор в небеса. И, с горечью констатируя несовершенство и тяготы этого мира, населить тот мир вечными истинами, невыразимым благом, божественной красотой и абсолютной подлинностью. Чтобы потом, все так же горестно, понять, что жестокой судьбой человеку предназначено жить здесь, по ту сторону от вечности, – в увлекательном, притягательном, но не настоящем мире. То есть, по большому счету, даже не жить, а играть роль живущего – зависимого, подчиненного какой-то воле свыше, не принадлежащего себе существа.
Так возникает мысль о том, что человек живет, но не видит конца своего пути, поскольку служит марионеткой в руках богов. Как только идея человека-куклы, ведомого богом-кукловодом, получает признание, обживаемый человеком мир начинает видеться как игрушечный – как место, где разворачивается не слишком понятная игра посредством не слишком сообразительных кукол. И вместе с тем все антропоморфные изображения человека наполнились еще более глубоким смыслом.
Первые человекоподобные фигурки, известные нам благодаря археологам, не столько имитировали человека, сколько указывали на те природные качества, от которых зависело качество жизни. Наивно было бы полагать, что богини плодородия – с непомерно широкими бедрами и гипертрофированными грудями, выглядят так исключительно потому, что их создатели были бесталанными скульпторами.
Во времена, когда реализм еще был не в моде, изображаемое ассоциировалось с желаемым, понимаемым как благо. Цель – магическим образом добиться богатого урожая или повышения рождаемости, она заставляла всячески подчеркивать то, что символизировало плодородие в самом широком смысле. А для этого было достаточно и малой доли правдоподобия «человечков» – отсюда и пошли все виды того, что позже воспринималось как гротеск: гипертрофия, умножение и непропорциональность органов и членов. Главное при помощи первых кукол производились нужные действия, которые давали результат.
Глядя «вверх» мы ощущаем, что все мы просто коллекционные куклы, а, опустив глаза, чувствуем себя творцами, помыкающими созданными уже нами куклами. Выходит так, что сами мы совмещаем в себе две ипостаси – создателя и марионетки, мастера и инструмента, играющего в игрушки.
Человек орудует в мироздании, а для этого ему просто необходимы инструменты, приспособления, одним словом — орудия. Орудия заменяют его самого, его органы, тело. Прямо или косвенно человек пытается подставить вместо себя некий эрзац, чтобы обмануть то, что ему угрожает, отвести опасность, точнее – не отвратить удар, но перевести его благодаря фокусу, на «обманку», т.е. «куклу».
Кукла служит тем максимально приближенным к оригиналу подобием человека, использование которого дает шанс быть подобной уловке успешной. Марионетка, как безвольный заместитель, заведомо несамостоятельный «человечек», представляющий человека, принимает на себя то, что ее творцу или хозяину принимать на себя нежелательно.
Кукла оказывается посредником не по своей воле, которого вечно «подставляет» патрон и по воле которого она вынуждена действовать. Однако кто не мечтает о независимости, и какой посредник не думает о том, чтобы «кинуть» своего хозяина? Легенды о куклах, поднявших руку на своего господина и творца, многочисленны, но особым разнообразием не отличаются. Обычно, зависимое создание тем или иным образом выходит из-под контроля, дабы ополчиться на того, кто был для нее царем и богом. Если оказывается, что зависимость куклы от человека радикальна, то в таком конфликте гибнет именно она. Если же хозяин попадает в зависимость от нее, то гибнуть приходится ему. Марионетка и человек меняются местами: теперь она подставляет человека под смерть так же, как человек подставлял ее под жизнь
